Сайт душпастиря Павла

      Тот факт, что Мартин Лютер умер своей смертью — одно из чудес истории. На Вормском сейме (1521) имперским указом Лютера приговорили к осуждению, а за его жизнь было объявлено вознаграждение. Смерть настигла реформатора в Эйслебене, на его родине, 18 февраля 1546 года, когда Лютер совершал одну из своих миссий доброй воли и направлялся к Мансфельдским князьям с намерением помочь им в разрешении семейного конфликта. Мало кого в Европе оплакивали так горько. Филипп Меланхтон, коллега Лютера по Виттенбергу, которого Лютер высоко ценил, обратился к студентам на следующий день после смерти реформатора со словами:
      «Увы, нет больше всадника и колесницы Израиля! Именно он давал направление церкви нашего времени. Не человеческий разум открыл учение о прощении и оправдании через веру в Сына Божьего, но Бог, который воздвиг Его у нас перед глазами и открыл нам эти истины через Него. Так давайте же сохраним в сердцах память об этом человеке и чистоту той доктрины, которую он нам передал. Давайте жить добродетельно и сохраняя бдительность в тех великих скорбях, которые непременно постигнут нас после этой утраты. Умоляю вас! Сын Божий, О, Еммануил, распятый и воскресший за нас, спасающий, хранящий и защищающий Свою Церковь!» (Цит. по О. Thulin, «A Life of Luther», Филадельфия, 1966, стр. 129.)
      Едва ли Меланхтон мог сказать об этом более правдиво и красноречиво! Слова его, к тому же, стали пророческими: слезы не были единственным последствием кончины Лютера. Немедленно вспыхнули политические и теологические споры. Папа Павел III вместе с Императором Карлом V возобновили политическое давление на лютеранские территории, города и князей-лютеран. Это привело к Шмалькальденской войне. Внутри Лютеранской церкви стали появляться разномыслия и волнения, грозившие расколом. На протяжении многих лет Лютер осознавал силу и власть своего авторитета. Однако, следует отдать ему Должное — он никогда этим не злоупотреблял. Сколь бы ни усиливалось его влияние, а оно было огромно, он всегда направлял его в русло служения Евангелию во благо Церкви Христовой на земле. Будучи историком и отлично зная Писание, он понимал, что сохранение чистоты Евангелия на конкретных территориях зависит от исторической специфики. Он предвидел, что после его смерти возникнет целый ряд проблем, вместе с тем, ничуть не сомневаясь, что Бог могуществом Своим способен защитить Церковь и без него. Спустя всего лишь год после Аугсбургского сейма (1530), ставшего наивысшей точкой Реформации, Лютер говорил в проповеди по Евангелию от Иоанна (7:33-34):
      «У Евангелия есть свой час, оно перемещается от одного города к другому. Сегодня оно здесь, — завтра там. Оно подобно ливню, перемещающемуся от места к месту... Даже если в каком-то месте Евангелие приняли сегодня, оно не останется там надолго. Люди его ненавидят, оно для них — предмет соблазна, и они проклянут его, они вытравят его из своей среды... Наблюдайте, чтобы вам не отвернуться от него, не отрекайтесь от предоставленной вам возможности... Не следует думать, будто Евангелие, в том состоянии, в котором оно пребывает сегодня, останется с нами навсегда. Подождите лет двадцать и посмотрите, как изменится ситуация. И тогда мы вновь поговорим с вами. По отшествии нынешних пастырей, добрых и искренних, придут другие, которые будут проповедовать и действовать в угоду диаволу» (Luther's Works,23,26l-262).
      С присущим ему реализмом Лютер проиллюстрировал свою мысль так, что его Виттенбергская аудитория не могла ею не проникнуться:
      «Люди устают от Слова, полагая, будто оно пребудет с ними всегда. Когда где-то появляется хорошее пиво, все устремляются туда, зная, что запасы очень скоро истощатся... Поэтому люди покупают его, пока оно ещё имеется в наличии. Если бы оно продавалось долгое время, то скоро они пресытились бы им, и оно перестало бы цениться. Вот и мы предполагаем, будто Слово пребудет с нами вовек, тогда как на самом деле пройдёт совсем немного времени, и его уже с нами не будет. Не принимая его с благодарностью и благоговением, очень скоро мы лишимся его. А когда уходит Слово... всё утрачивает смысл» (там же, 262-263).
      В двух из своих величайших трудов по толкованию, в своих Scholia (Лекциях) по Посланию к Галатам (1531) и по Книге Бытие (законченных в конце 1545 года), Лютер часто высказывал опасение, что люди могут отвернуться от чистой истины Божьей, явленной в Его Святом Слове. «Rottengeister» или «духи разделения», как Лютер называл фанатиков и секты, основанные на человеческих измышлениях, доставляли ему особое беспокойство в силу их необузданного субъективизма. Даже среди своих коллег, Виттенбергских профессоров, Лютер уловил дух компромисса относительно доктринальных вопросов первостепенной важности, таких как Вечеря Господня, и он со всей определённостью намеревался что-то с этим сделать по возвращении из Эйслебена. Но Бог определил иначе.
      Противостояние лютеранам и Шмалькальденской лиге нарастало стремительно. 26 июня 1546 года папа и император подписали пакт, намереваясь общими силами, с применением военной силы, поставить лютеран на колени, и вернуть их под власть Рима. Папская булла от 4 июля 1546 года, по сути дела, была призывом к оружию, началом крестового похода. Причём силы были далеко не равны. Шмалькальденская война кончилась, не успев начаться. При Мюелберге, уже в первом сражении в апреле 1547 года, испанские войска и итальянские рекруты наголову разбили армию курфюрста Иоганна Фредерика Саксонского. Сам он был взят в плен. Потеряв ключевую фигуру, Шмалькальденская лига была обречена. Города и целые территории одна за другой переходили в руки коалиции католиков. Виттенберг также покорился войскам Карла V. Императору, однако, удалось удержать свою победоносную армию от разорения могилы Лютера в замковой церкви. Южная и центральная Германия потерпели полное поражение. Большую часть северной Германии ожидала та же участь. Всеобщий позор был усилен предательством Морица, Герцога Саксонского, племянника курфюрста. В качестве вознаграждения за вступление в союз с войсками католиков он удостоился титула Курфюрста Саксонского. Повсюду царил страх. Никто не мог поверить в такой поворот событий. 15 мая 1548 года императором был провозглашен Аугсбургский Интерим. В положениях этого эдикта лютеранство подвергалось осуждению:

     Решения Совета в Тренте по вопросам доктрины после окончания сессии, на которой их принимали, считались непреложными.
      Во всём предписывалось восстановить церемонии и ритуалы Римско-католической Церкви. Первенство папы и власть епископов должны были признаваться повсеместно. (Всякую доктрину следовало понимать в свете Римско-католического учения, включая учение о семи таинствах, а также учение о пресуществлении в ходе мессы. Основной реформаторский артикул об оправдании верой был практически перечёркнут.
      Были допущены только две уступки — лютеранским священникам позволялось заключать браки и совершать Вечерю Господню в «двух элементах» (хлеб и вино).

      Особенно позорную роль во всём этом сыграл Иоганн Агрикола. написавший проект данного Интерима. Он был одним из первых друзей Лютера и его соратников. Одно время, пока Лютер сам не взялся за дело, Агриколу даже прочили в авторы лютеранского катехизиса. Аугсбургский Интерим сразу вызвал сопротивление со стороны верных учению лютеран. Император учинил над ними жестокую расправу, в особенности над лютеранскими пасторами. Многие были взяты под стражу, некоторые — убиты, большинству, однако, удалось бежать из южной Германии в более безопасные северные земли. Виттенберг уступил место Магдебургу, ставшему теперь центром лютеранства. Иоанн Фредерик, столп, символ верности и несгибаемости, не сдался, несмотря на гонения и позор тюремного заключения. Также и Меланхтон поначалу отчаянно сопротивлялся положениям Интерима, хотя Виттенберг окончательно пал. Многие князья, однако, перспективе длительного тюремного заточения предпочли капитуляцию.
      После смерти Лютера мантия теологического вождя естественным образом перешла к Меланхтону. Тот, впрочем, не был слишком стойким, когда на него оказывалось давление. С уходом Лютера не на кого было опереться, и теологические колебания Меланхтона теперь стали бесконтрольны. Он боялся за свою жизнь, за будущее Лютеранской церкви. Мориц, воспользовавшись моментом, уговорил его составить альтернативный документ в замену «Аугсбургского Интерима» — нечто менее ненавистное для лютеран. В результате появился Лейпцигский Интерим, принятый на Сейме, состоявшемся 22 декабря 1548 гада в этом городе.
      Единственным положительным моментом Лейпцигского Интерима было то, что вновь открылся Виттенбергский университет. В остальном он был сущим бедствием. Первоначально Меланхтон собирался пойти на уступки лишь в том, что касалось адиафоры, то есть вещей нейтральных в Писании, не являющихся ни заповеданными, ни запрещёнными, — однако в реальности, уступки эти во многом лишь повторили положения Аугсбургского Интерима. Особая ответственность заключалась в том, что документ был составлен Меланхтоном, в прошлом близким другом Лютера. В нём даже не было артикула об оправдании верой, а Римско-католической доктрине об оправдании делами — главной мишени Реформации — уделялось особое внимание. Посему Лейпцигский Интерим следует считать компромиссным, примиренческим документом. Человек же, некогда написавший грозный трактат «О власти и первенстве папы» (приложение к Шмалькальденским артикулам Лютера, 1537), теперь предательски пересмотрел свои заявления о папстве как о проявлении антихриста. Для лютеранской теологии это стало часом тяжёлых испытаний, а для Меланхтона, несомненно, — ошибкой его жизни. Более стойкие лютеранские теологи резко критиковали его за столь постыдную капитуляцию. Даже Жан Кальвин резко и открыто порицал его отступничество, восклицая, что один трусливый предводитель, оставивший поле сражения, достоин большего осуждения, чем целая капитулировавшая армия. После Лейпцига лидерство среди лютеран стало предметом конкуренции. Теологи, такие как Маттиас Флациус, Иоганн Герман. Николаус фон Амсдорф, Каспар Акила и Иоганн Виганг, претендовали на место, трусливо оставленное Меланхтоном. Одарённый и горячий Флациус родом из Балканской местности Иллирия, поначалу показал себя наиболее красноречивым оратором, способным отстаивать лютеранские взгляды. Он яростно оспаривал позицию Меланхтона, своего бывшего коллеги по Виттенбергу.
      Но всё же политики, а не теологи оказали решающее влияние на развитие событий. Мориц, пресловутый «Иуда из Мейсена», названный так за свою измену, внезапно вновь сменил убеждения. Он отправил императора в Инсбрук, поспешил проводить католических чиновников, епископов и священников из Трента и 5 августа 1552 года появился в Аугсбурге как «спаситель» лютеранства. В результате заключённая в Пассау Конвенция от 2 августа 1552 года положила конец Интеримам. После подписания Мирного договора в 1555 году лютеране впервые получили право на существование и свободное исповедание своей веры.
      За долгожданную победу, однако пришлось дорого заплатить, ведь к тому времени внутри самой Лютеранской церкви царил хаос. Расколы и разногласия, раздиравшие церковь, были прямым результатом противостояния между консервативными и либеральными фракциями, между теми, кто стремился сохранить в чистоте учение Лютера, и теми, кто был в определённой степени безразличен к доктринам и открыт для компромисса. В центре бури находился сам Меланхтон. колеблющийся теолог, продолжавший оставаться гуманистом и набожным моралистом. Его плечи не были достаточно крепкими, чтобы носить мантию Лютера.
      Поляризация теологических позиций лидеров, таких как Меланхтон и Флациус, была угрожающе велика. Каждая сторона считала себя полноправной преемницей Аугсбургского Вероисповедания и других лютеранских Исповеданий. «Филипписты» (названные так по имени Филиппа Меланхтона) выступали за более умеренную, компромиссную позицию в вопросах доктрины. «Гнесио-лютеране» (то есть истинные лютеране — как они себя называли), возглавляемые Флациусом, настаивали на абсолютной верности и непоколебимости, строгом следовании лютеранским принципам.
      В столь накалённой обстановке любые резкие слова или действия только добавляли масла в огонь, размежёвывая стороны, стирая последние следы лютеранского единства. По целому ряду вопросов разгорелись ожесточённые диспуты, которые не утихали вплоть до того момента, когда где-то в середине 60-х годов и в начале 70-x XVI столетия не появилась на сцене новая группа обеспокоенных лютеранских теологов и мирян. Такие люди как Мартин Хемниц, Якоб Андреа, Иоганн Бренц, Давид Китреус, Кристоп Кернер, Иоахим Мерлин и Николас Зельнекер вместе с верными мирянами заявили о себе как о третьей группе лютеран, верной учению Лютера и лютеранским Вероисповеданиям, но вместе с тем способной пролить целительный елей на кровоточащие раны и разрешить острые доктринальные споры. Формула Согласия стала весьма своевременным деянием. После тридцати лет раздоров она наконец-то принесла мир и единство израненной лютеранской теологии, утомлённой земле и верующим по всей Европе.
      Далее следует список дискуссий, возникавших после принятия Интерима. Также указаны периоды и ключевые разногласия. Соответствующие артикулы Формулы Согласия приведены в скобках:

1. Адиафорическая дискуссия, 1548—55 (ФС, X). Меланхтон: Требования Лейпцигского Интерима являются адиафорическими, а следовательно, — приемлемыми для всех и не вносящими разделения. Флациус и Формула: Ничто не является адиафорой в делах вероисповедания и его искажения.
2. Майористская дискуссия, 1551—62 (ФС, IV). Георг Майор и Юстас Мениус: Добрые дела необходимы для спасения. Амсдорф: Добрые дела мешают спасению. Формула: Добрые дела необходимы как плод веры, но не «для спасения».
3. Синергическая дискуссия, 1555—60 (ФС, II). Меланхтон и другие: Человек принимает участие в своём обращении. Флациус и Формула: Только Бог приводит человека к обращению, но воля и личность человека, тем не менее, участвуют в этом процессе. Обращение – деяние одного лишь Бога, при котором человек и воля пассивны.
4. Флацианская дискуссия, 1560—75 (ФС, I). Прямое следствие Синергической дискуссии. Флациус и другие: Первородный грех является частью сущности человека, а не случайным приобретением. Формула: Первородный грех не является сущностью человека, но, вместе с тем, он настолько прочно внедрён в него, что человеческая природа полностью извращена.
5. Озиандрическо-Станцарианская дискуссия, 1549-66 (ФС, III). Андреас Озиандер Старший отрицал юридическую сущность оправдания и утверждал, что человек становится праведным из-за пребывающей нём Христа и Его Божественной природы. Франциск Станцарус учил, что Христос является нашей праведностью только согласно Его человеческой сущности. Формула: Христос — наша праведность как по Его человеческой, так и по Божественной сущности. Beра вменяется нам в праведность ради Христа.
6. Антиномическая дискуссия, 1527—56 (ФС, V и VI). Агрикола долгое время доказывал, что покаяние производится только Евангелием. Андреас Поуч и Антон Отто отвергали третье использование Закона. Формула: Необходимы как Закон, так и Евангелие, чётко различаемые в соответствии с их функциями. Закон (в его третьем использовании) христианами также должен соблюдаться.
7. Крипто-кальвинистская дискуссия, 1560—74 (ФС, VII VII). Филипписты разрушили учение о Вечере Господней и реальном, существенном присутствии в ней Тела и Крови Христа, а также исказили учение о Личности Христа, о неразрывности Его божества и человечества. Эти взгляды опровергаются в Формуле такими теологами как Хемниц, Бренц, Иоахим Вестфальский Тильманн Хессхусиус.
8. Сошествие в Ад (ФС, IX). Иоганн Апинус вместе с другими учил, что это событие относится к уничижению Христа. Формула: Сошествие Христа в Ад было триумфальным событием и началом прославления Христа во плоти.
9. Предопределение (ФС, XI). Ошибочные взгляды на yтверждение христианина в вере, принадлежащие по преимуществу Иоганну Марбаху Страсбургскому. Формула: Божье избрание есть основание спасения верующего. Нечестивые же пойдут в вечную погибель по своему собственному выбору.

     В XII артикуле Формулы Согласия рассматриваются различные секты и исповедуемые ими доктринальные заблуждения.

Українська Лютеранська Церква.

Copyright Rev. Pavlo Bohmat
При використанні матеріалів цього сайту робіть ланки на нього.