Сайт душпастиря Павла

Исторические предпосылки:
Антиномическая дискуссия

      На протяжении всей истории христианство не оставляла в покое одна весьма досадная проблема — неумение провести границу между Законом и Евангелием. Эти две доктрины лежат в самом основании Библии. Закон есть учение о долге человека, определяемом святой волей Божьей, то, как он должен жить и вести себя, как ему следует поступать, а как не следует. Евангелие представляет собой учение о том, что Бог сотворил для нас во Христе. «Закон отличается от Евангелия так же, — говорил Лютер, — как обязательство, наложенное на нас, отличается от подарка». В этой связи Вальтер добавлял: «Для человека, непонимающего сие различие, Библия останется книгой за семью печатями, — однако же тому, кто понял его, даётся тот единственный ключ, которым отпираются двери Святого Писания» (Der Concordienformel Kern und Stern, стр. 35).
      Лютеру, изучившему послания Павла, в особенности Послание к Галатам, по которому он прочёл немало лекций, был известен этот ключ, понимание, посредством которого он мог показать внятно и недвусмысленно различие между Законом и Евангелием. В свою очередь Вальтер во многом опирался на лекции Лютера по Посланию к Галатам. Они послужили толчком к его знаменитому циклу лекций «Различия между Законом и Евангелием». Лютер отмечал, что со времён грехопадения Закон в его принципиальном, теологическом и духовном смысле всегда служил как некий указатель, как нечто, убеждающее человека в том, что его настоящее бытие греховно и порочно. Этот «смертоносный молот, отзвук ада и молния гнева Божия» — единственное орудие, которым можно пробить «несокрушимую стену», «упорную самоправедность» в человеке. То, что Закон сделал у подножия горы Синай с израильтянами, которые были, что называется, «при полном параде», ожидая Бога со всеми необходимыми приготовлениями, то же самое производит он и с нами, сокрушая в нас притязания на праведность, которыми, кажется, мы пропитаны насквозь, до мозга костей. Закон подрубает их на корню. Однако после совершения этой операции, «его действию приходит конец, ему нельзя дальше давать хода». В этот момент человеку необходимо услышать Евангелие, «Слово о дарованном прощении грехов ради Христа». Евангелие, таким образом, есть «свет, освещающий, животворящий, умиротворяющий и ободряющий унылые души, если они веруют, что смерть Христова сняла с них проклятие, или, иначе говоря, освободила от греха и вечной смерти». Определив такое различие между Законом и Евангелием, «мы видим их истинный смысл и предназначение», — отмечал Лютер (Лекции по Посланию к Галатам [Westwood, N. J., n.d.], стр. 199-302), — более того, это тот смысл и то предназначение, которые служат верующему всю его жизнь.
      Суть «антиномизма» заключается в противостоянии Закону. На теологической арене это течение было представлено теми, кто отрицал продолжение действенности и важности Закона в жизни верующего. Их учение состояло в том, что будучи возрождённым, человек больше не нуждается в угрозах Закона. Истинное сокрушение и покаяние (гласит их учение) есть деяние исключительно Евангелия. Только испытывая любовь Божью, Его благодать в своей жизни, возрождённый человек начинает сокрушаться по поводу своего греха и приходит к покаянию.
      Идея эта принадлежала Агриколе, который всячески её распространял. Последователем Лютера он стал ещё на ранних этапах Реформации. Вместе в Лютером он принимал участие в знаменитых Лейпцигских дебатах 1517 года. В 1525 он становится преподавателем и проповедником в Эйслебене, и его долгая, крепкая связь с этим городом определила одно из прилепившихся к нему прозвищ, «Эйслебен». Остальные прозвища не были столь доброжелательны и, как правило, отражали особенности его личности. Как показала жизнь, он был завистливым, тщеславным, коварным и двуличным соглашателем. Когда на новую открывшуюся должность профессора теологии Виттенбергского университета в 1526 г. назначили Меланхтона, а не его, он затаил на своего товарища кровную обиду, как впрочем и на Лютера, который был больше, чем другие, ответственен за это назначение.
      Первые признаки вражды между Агриколой и двумя известными виттенбергскими профессорами проявились в изданной им статье, содержавшей критику Меланхтона и его наставлений пасторам и учителям о правильном понимании различий между Законом и Евангелием. Агрикола занял крайне антиномическую точку зрения и практически одним росчерком пера свёл на нет весь Ветхий Завет, отвергнув какую бы то ни было уместность заповедей Закона в жизни возрождённого христианина. Лютеру удалось-таки разрешить создавшуюся неприятную ситуацию тем, что он вынудил Агриколу пересмотреть некоторые крайние формулировки.
      Однако Агрикола так никогда и не оставил своих антиномических воззрений, как, впрочем, и своей глубокой зависти и враждебности по отношению к Лютеру и Меланхтону. За их спинами он принялся писать и публиковать статьи, призванные подорвать авторитет Лютера и его учения. Было весьма прискорбно то, что сам Меланхтон ещё в 1527 году позволял себе употреблять выражения, весьма созвучные взглядам Агриколы, даже заявления, что Евангелие есть проповедь сокрушения и суда над грехом. Вполне вероятно, что он имел в виду более широкий смысл слова «Евангелие», то есть всё Слово Божье, как Закон, так и Евангелие, что вполне созвучно Писанию. Лютер понимал это так же и даже сам порой изъяснялся подобным образом. По вместе с тем, контекст его слов всегда ясно указывал на то, что в его понимании Закон и Евангелие никогда не смешивались друг с другом.
      После смерти Лютера Меланхтон подвергся острой критике со стороны таких теологов как Флациус за свои весьма неоднозначные формулировки, однако и тогда он убедил оппонентов, что употребляет слово «Евангелие» в более широком смысле, и что не рассматривает его узко, в обычном значении. Однако последователи Меланхтона пренебрегли этим важным различием. Они стояли на том, что Евангелие в его узком, обычном смысле действительно производит в верующих сокрушённый дух и обличает грех. Потому Флациус, Амсдорф, Виганг и многие другие не замедлили негативно высказаться об учении, превращавшем драгоценное Евангелие Божьего прощения в устрашающий свод правил.
      В период с 1537 по 1540 гг. Лютер написал 6 трактатов, опровергающих учение Агриколы и направленных против антиномизма. Четыре из них он вынес на публичное обсуждение. Поразительно в этой связи необычайное терпение Лютера в создавшейся сложной ситуации, ведь Агрикола так и не оставил свою прежнюю позицию. Со всей тщательностью Лютер показывал, как Закон продолжает производить сокрушение и осознание греховности даже в христианах, он подчёркивал, что эта функция Закона является необходимой для того, чтобы через веру человек мог обрести прощение и с радостью принять Христа. «Ибо кто знал бы, — спрашивал Лютер, — зачем, ради чего пострадал за нас Христос, если бы мы не видели греха и не знали Закона?» «Посему, — продолжал Лютер, — если мы хотим проповедовать Христа, нам придётся проповедовать Закон». Так было сказано в публичном послании Лютера 1538 года, в котором он уверял, что Агрикола, согласно его собственным словам, изменил точку зрения по этому вопросу. (Цитата взята из Ист. Введ. Ф. Бенте, Concordia Triglotta, стр. 167.)
      Проблема с Агриколой не была окончательно решена, пока курфюрст Саксонии не начал судебного разбирательства по делу о клеветнических измышлениях Агриколы и о его ложных обвинениях против Лютера. Однако, прежде чем состоялся суд, Агрикола переехал в Берлин. Курфюрст Иоахим Бранденбургский теперь защищал его, призывая решить дело Лютера мирным путём. Вновь Агрикола согласился пересмотреть свои крайние взгляды, но и на этот раз всё превратилось в фарс, его обещания остались пустыми словами, как, впрочем, и все его прежние заявления. Его истинная сущность окончательно проявилась лишь после смерти Лютера. Агриколе принадлежит ведущая роль в подготовке печально известного Аугсбургского Интерима (1548). Наконец, стало очевидно, что его ошибочная теология проистекала не только из непонимания различий между Законом и Евангелием. Ведь если утрачивается это главное различие, то остальные артикулы веры теряются вместе с ним — например, различие оправдания и освящения, природа первородного греха, свобода воли и обращение. Агрикола был не только ничтожным тщеславным человеком, он был к тому же ещё и крайне противоречивым теологом. В действительности он был больше приспособленец, чем теолог.
      Артикул V Формулы Согласия описывает верное понимание различий между Законом и Евангелием в соответствии с учением Писания и духом Аугсбургского Вероисповедания. Агрикола не был ни первым и ни последним, кто внёс путаницу в этот вопрос. Человеку по природе свойственно смешивать Евангелие и Закон. Очевидно, в человеке есть какая-то врождённая склонность путать одно с другим, приписывая Закону то, на что способно только Евангелие, и Евангелию то, что может произвести только Закон. Так, ещё при жизни Лютера Ульрих Цвингли, один из выдающихся деятелей Реформации, заявил: «По сути, Закон является не чем иным, как Евангелием». В наши дни можно указать на реформатского теолога Карла Барта, исповедующего похожую точку зрения, не менее путаную и столь же неверную: «Закон есть лишь вынужденная форма Евангелия, сущность которой — благодать». Говорить такое, значит, по словам Лютера, упускать одну из самых важных истин Писания, — что функцией Закона является убийство, разрушение, уничтожение, а функцией Евангелия — возрождение, животворение и обновление (2 Кор. 3:6). Эти две функции никогда не пересекаются. Эти две сути неслиянны. Закон и Евангелие продолжают свои уникальные, необходимые деяния и в жизни возрождённого человека. Евангелие может быть проповедано и воспринято только в контексте Закона, то есть там, где Закон сокрушил всякую гордыню, восстающую против Бога. В свою очередь, только там, где вера правит через Евангелие, возникает основание для любви к Богу и к ближнему, соответствующей святой воле Божьей, соответствующей Закону.

Українська Лютеранська Церква.

Copyright Rev. Pavlo Bohmat
При використанні матеріалів цього сайту робіть ланки на нього.