Сайт душпастиря Павла

Глава 5. Лютеранская церковь и Una Sancta

Клеймо, которое, в конце концов, получили Лютеранские Исповедания много лет назад, в основном было обусловлено наличием реформатского Христианства. Это было непросто для нашей церкви в те времена - провести границы, отделяющие ее от Реформатской церкви, точно также, как сам процесс определения различий и отделения от других церквей - не доставлял ей удовольствия. Но другого выхода не было. Этого требовало повиновение Слову Божьему. Наша церковь не могла принять интерпретации Слова, отличной от того, что установлено в ее Исповедальных Книгах - и по сей день она не отступает от такого понимания Слова. Это происходит отнюдь не из-за конфессионального сепаратизма и теологического "упрямства".

Мы хорошо знаем, что эти грехи имеют место во всех церквях, включая и нашу. Но их ни в коем случае нельзя считать характерными чертами Лютеранства. Действительно, существует очень немного церквей, были столь же восприимчивых к чужому влиянию и столь же много заимствовавших у других церквей, как Лютеранская церковь. Но всякий раз, когда после таких периодов познания других общин, Лютеранская церковь возвращалась на свои позиции, она это делала не по причине духовного сепаратизма, но, скорее, в результате осознания того факта, что ее согласие с церковью Отцов было все же намного больше, чем согласие с другими церквями. И каждый раз, когда это случалось, Исповедание шестнадцатого столетия снова оживало так, как этого не бывало ни в одной другой общине. Не было нужды как-то искусственно стимулировать празднования годовщин. Исповедание просто снова начинало говорить. "После того как я познал из Святых Писаний, что есть спасительная истина - я обратился к Символическим книгам своей церкви. Не могу описать, насколько удивлен и взволнован я был, когда обнаружил, что их содержание согласуется с убеждениями, полученными мною из Писаний и с моим пониманием веры".

Сколько раз звучали эти слова, описывающие переживания молодого Харлесса в 1827 году! Как это случается, что люди наших дней, полагавшие, что они давным давно переросли все церковные догмы, неожиданно вновь понимают то, чему учат Исповедальные Книги нашей церкви на основе Святого Писания о глубине человеческого греха, о неизмеримости божественной милости, о силе Слова Божьего? Каким многозначительным в наши дни является древнее учение Аугсбургского исповедания и Апологии о государстве! Не потому, что это было мнением какого-то великого человека, но потому, что оно истолковывает Новый Завет. Как часто предлагалось отказаться от лютеровского Катехизиса! И тем не менее, он всегда возрождался, потому что он является разъяснением Писаний.

Так случилось, что люди, жившие в век Реформации, знали и понимали определенные истины, которые позже были забыты, и которым пришлось учиться от них снова. Это объясняется верностью учения Евангелической Лютеранской церкви. Мы остаемся верными этой церкви не потому, что это церковь наших отцов, но потому, что это церковь Евангелия; не потому, что это церковь Лютера, но потому, что это церковь Иисуса Христа. Если бы она превратилась во что-то другое, если бы ее учение перестало правильно освещать Слово Божье, она более не была бы нашей церковью. Дело не в лютеранской литургии. Церковь, при необходимости, может отказаться от нее. И не Символические книги принимаются за основу. Если бы кто-то доказал, что приведенное в этих книгах истолкование Евангелия является ложным, что они содержат существенные ошибки, мы первыми швырнули бы их в огонь, ибо нашаnorma normans- наш стандарт, по которому мы оцениваем доктрины - только Библия. Дело не в Евангелической Лютеранской церкви, как отдельной церкви христианского мира. В тот момент, когда она перестанет выполнять роль того пьедестала, на котором стоит единственный светильник, способный освещать наш путь - она превратится в секту и должна будет исчезнуть. Мы не были бы лютеранами, если бы не верили в это!

Такой характер лютеранского конфессионализма гармонирует с истинным экуменистическим стремлением. Мы уверенны, что Евангелическая Лютеранская церковь, верная своим Исповеданиям - воистину является церковью Иисуса Христа; что ее служение проповедования Евангелия и проведения Таинств Алтаря - является служением, учрежденным Иисусом Христом; и что это служение действенно по учреждению и заповеди Христовой - даже если оно производится слабыми и грешными людьми; что Господь Христос реально и лично присутствует в Слове и Таинствах нашей церкви; и что общение святых - содружество оправданных грешников - установлено среди нас этим Словом и Таинствами. Но, при этом, мы знаем, что Церковь Божья не ограничена рамками нашей конфессиональной церкви, а, скорее, охватывает "людей, рассеянных по всеми миру, ... мнения которых о Евангелии совпадают и которые имеюттого жеХриста,тот жеСвятой Дух,те жетаинства - независимо от того, совпадают или нет их человеческие традиции и обряды".

Таким образом, Лютеранская церковь, возможно опередила все остальные церкви в признании факта присутствия истинной Церкви Христовой и в других деноминациях тоже. Наша церковь вполне осознанно вслед за Лютером утверждает, что папа - имеется ввиду не личностькакого-то отдельно взятого, конкретного папы, но папство в целом, как институция - является воплощением антихриста. При этом она признает, что антихрист сидитвцеркви. "Мерзость запустения" - папство с его чудовищными, безбожными претензиями - учредило свой престол в соборе Св. Петра в Риме. Но, тем не менее, грехи также прощаются и там, и люди возрождаются там к вечной жизни через Святое Крещение. Именно в этом смысле Филипп Николаи, предвестник строгого конфессионального Лютеранства в век Реформации, написал в своей работеHistoria des Reichs Christi:

"Но кто-то может спросить, не рассматриваю ли я папство в Испании как прогресс христианской религии и не называю ли учения Муров (Эфиопов) и Масковитов, запятнанные столь многими ошибками - царством Божьим. В ответ на это я говорю, что каждый должен видеть различие между средствами, заповеданными и учрежденными Богом, принадлежащими просторам Царства Божьего, и случайными ошибками, когда-то совершенными людьми. Святые Писания, Десять Заповедей, Молитва Господня, Таинства Крещения и Причастия - являются средствами, при помощи которых церковь насаждается и растет. Эти средства неизменны, даже если они преподаются безбожными людьми, запятнавшими себя множеством ошибок; напротив, они остаются инструментами жизни,которыми сердца многих людей бывают потревожены, растоплены и обращены Духом Божьим".

С этой позиции - в точности соответствующей убеждениям Лютера и тому, что сказано в Исповеданиях - Николаи может отдавать должное даже миссионерским усилиям иезуитов. Он нисколько не сомневается, что "как некоторое время назад, Господь Бог весьма приметным образом сохранял Свою церковь под папством, точно также и сегодня Его Слово просвещает сердца многих в Индии и в Америке через воздействие Святого Духа, многие из них спасены в простоте веры".

Присутствие церкви зависит не от нашей веры и исповедания, но от истинного присутствия Иисуса Христа:ubi Christus, ibi ecclesia.Но Христос присутствует в Слове Своего Евангелия даже тогда, когда наше человеческое понимание Его Слова является неполным или ошибочным. И Он присутствует в Своем Таинстве даже в том случае, когда мы имеем несовершенное или неправильное представление об этом Таинстве. Соответственно, Лютеранская церковь совершила нечто еще большее, чем просто признаниеискаженных черт Церкви Христовой в Римской [Католической] общине - она, вслед за со своим Реформатором, смогла согласиться также с тем, что Святая Церковь присутствует и среди энтузиастов, поскольку они не отрицают Крещения и вечного Слова Божьего. Несмотря на резкое неприятие ложных учений, преобладающих в других церквях, наша церковь никогда не отрицала присутствия Церкви Христовой в церквях Англии и Шотландии, Голландии и Швейцарии, Испании и Италии, Греции и России. Она не пыталась поэтому проводить лютеранскую миссионерскую работу в указанных странах, точно также, как избегала "евангелизации" католических земель Германии. Тем, кто обвиняет Лютеранство в нетерпимом конфессионализме, следует учесть, что Лютеранская церковь является одной из очень немногих церквей Христианского мира, которая никогда, ни при каких обстоятельствах, не занималась пропагандой в собственных интересах, и миссионерской работой среди христиан, относящихся к другим направлениям.

Но нет ли в этом явного противоречия? С одной стороны - реформатам отказывают в духовном содружестве, с другой - признается, что "они, тем не менее, являются частью видимой христианской церкви". Сначала утверждалось, что лютеранское учение является правильным освещением Евангелия, и что другие интерпретациидолжны быть отвержены - затем отклоняется право евангелизировать другие конфессии. Такое же противоречие, если поискать, можно было бы найти и у Лютера - он учреждает правило, заключающееся в том, что "никакой проповедник, насколько бы благочестив и праведен он ни был, не смеет открыто проповедовать, либо учить тайно среди людей папского или еретического священника, без ведома и дозволения этого священника". В этой связи он заходит столь далеко, что предписывает Лютеранской церкви добровольно оставить поледеятельности для другой церкви. "Случись так, что в каком-то приходе, в каком-то городе или в какой-то земле, паписты и лютеране (как их назвали) перекрикивают друг друга и проповедуют друг против друга... потому что обе стороны претендуют на Святые Писания, мне очень не понравились бы такие распри. Мои лютеране должны быть готовы отступить и молчать, если они видят, что люди не хотят их слушать (как Христос учит в десятой главе Евангелия от Матфея), предоставляя людям самим побуждать [лютеран] к проповеди,как я и поступаю. Ибо меня не трудно остановить, если отсутствует желание слушать; все мои проповеди и труды я читал и писал под принуждением".

Кальвин никогда не понимал этой позиции. И современная реформатская церковь по сей день не понимает ее. Сколь мощной кажется кальвиновская воля на фоне этой "покорности" и "пассивности" Лютера и Лютеранской церкви! Вероятно, Лютеру никогда не удалось бы учредить евангелическую церковь во Франции. Кальвин, вопреки всем властям этого мира, был уверен, что Франция должна стать евангелической, потому что он верил, что такова была воля Божья. И, несмотря на все преследования, несмотря на войны против Гугенотов, евангелическая церковьбылаучреждена во Франции и оставалась там до отмены Нантского Эдикта. Разве невыразимо героическая, и одновременно чрезвычайно трагичная история этой церкви, обязанной - если рассматривать все это с человеческих позиций - своим существованием несгибаемой воле сильного человека, не отражает то, сколь малую роль, в конечном счете, играют человеческая воля и человеческие усилия в истории церкви?

Оборотная сторона столь часто порицаемой "пассивности" Лютеранства, которая, между прочим, может произвести более великие дела любви, чем неугомонная "активность" других церквей - заключается в глубокой убежденности Лютера, что история церкви - это история, творимая не людьми, но всемогущим Словом Божьим, по мере Его распространения по земле среди народов. Этим объясняется кажущееся противоречие: что Лютеранская церковь претендует на сохранение в ее учении правильного понимания Евангелия, предложенного во время Реформации всему Христианскому миру, но отвергнутого большей его частью - и что, с другой стороны, она не направляет миссионеров в другие церкви, как, например, это делают адвентисты и расселиты,посылающие своих представителей к христианам всего мира с тем, чтобы "завоевать" их своими учениями. Наша церковь знает, что можно лишь свидетельствовать всему Христианству, всем общинам и деноминациям о понимании Слова Божьего, снизошедшего до этого [т.е.до понимания его нами] - свидетельствовать, и не более того. То, что происходит далее с этим свидетельством - привлекает ли оно чье-то внимание, или нет - уже не подвластно церкви.

Таким образом, два утверждения стоят лицом к лицу: Лютеранская церковь, верная своим Исповеданиям, является истинной церковью Иисуса Христа - и церковь Христова не ограничена церковью лютеранского вероисповедания. Два этих утверждения неразрывно связаны в лютеранской доктрине о церкви. Это не изменяется тем фактом, что ошибки других церквей отвергаются в Исповеданиях Лютеранства с явно выраженным отвращением. Истинное значение этих обвинительных формулировок (а они составляют часть Исповеданий, от которой нельзя отказаться), подлинно отражается в Предисловии к Формуле Согласия:

"Что касается осуждений, порицаний и отвержения безбожных доктрин - особенно того, что возникло в связи со Святым Причастием - ... нашим замыслом и целью ни в коем случае не является порицание тех людей, которые ошибаются в простоте ума, и, тем не менее, не являются богохульниками против истины небесной доктрины, и тем более против целых церквей, которые находятся либо под [влиянием] Римской Империи немецкого народа, либо где-то еще; нет, скорее нашим намереньем и целью является открытое порицание и осуждение только фанатических мнений и упорных и безбожных учений (которые, по нашему суждению, ни в коем случае невозможно терпеть в наших доминионах, церквях и школах) - потому что эти ошибки противоречат Слову Божьему, причем так, что они ни в коем случае не могут быть примирены с ним".

То, что это объяснение не должно интерпретироваться как дипломатическая поправка к осуждающим фрагментам, подвергавшимся столь резкой критике, демонстрируется тем, что лютеранские догматики обычно цитировали ее при обсуждениинареканий (condemnationes)в связи с доктриной о церкви. В качестве одного из многих примеров мы приведем Авраама Каловия, одного из ранних оппонентов синкретизма. В своей работеHistoria Syncretistica- на основе фрагмента из Книги Согласия, процитированного выше - он показывает, что Павел осуждает только лжеапостолов, но не их ведомые по ложному пути общины, и что Никейский и Константинопольский экуменистические соборы предали анафеме арианство и другие ереси, но не целиком церкви, в которых учили и оставили своих приверженцев эти теологи. Скольких недоразумений можно было бы избежать, если бы теологи - и не только теологи - наших дней не следовали за пиетистами и рационалистами в их неистовых нападках наdamnantиimprobantлютеранских Исповеданий, но потрудились вместо этого ознакомиться с тем, что эти слова на самом деле означают!

Если бы они вникли серьезно в их значение, то поняли бы седьмой артикул Аугсбургского Исповедания. В этом великом артикуле - впервые за всю историю христианской доктрины - часть христианского мира пытается сформулировать конфессионально: что такое в действительности церковь, и в чем состоит ее единство. В этом артикуле выдвигаются две истины, неразделимо соединенные в доктрине о церкви. Первая истина - это верование вuna sancta ecclesia perpetuo mansura,в единую, святую церковь, которой было дано обетование о том, что врата ада не одолеют ее. Вторая истина - это убеждение, что в действующей на земле церкви реализация церковного единства зависит от согласия в общепринятой истине о чистом Евангелии. Это совершенно определенное учение Нового Завета, о том что истинное единство в церкви - этоединство в истине.И всякий раз, когда совершались попытки объединения церквей без заботы о чистоте доктрины (особенно на протяжении прошлого столетия) - то есть без выяснения того, что есть истина и что заблуждение в Христианстве - достичь единства не удавалось. И, хуже того, разделение только усиливалось. Это очень болезненный опыт церковной истории.

В церкви существует единство в том случае, когда она имеетодногоГоспода, Христа, Который действительно присутствует в Своем Слове и Таинствах Алтаря. Это единство может проявляться в исторической церкви, однако, только когда мы согласны в нашем исповедании веры вединогоГоспода иединуюевангельскую истину. Единство исторической церкви не достигается путем согласования обрядов и церемоний - также, как оно не достигается через одинаковую структуру и жизненные устои или однообразие теологического образа мышления и мнений.Такое единство достигается только тогда, когда, обладая твердостью в нашей вере в Господа Иисуса Христа, мы едины в понимании того, что есть Его спасительное Евангелие, а также едины в понимании того, что Он дает нам в Своих Таинствах."Ибо истинного единства церкви достаточно", - констатируется в Аугсбургском Исповедании. Этого - в самом деле достаточно. Но это также и необходимо.

Евангелическая Лютеранская церковь - это церковь, приговоренная миром к исчезновению.

На протяжении четырех столетий ей угрожал смертный приговор, вынесенный человеком, который, в глазах многих миллионов христиан, - обладает высшей властью на земле, так как он претендует на то, что является наместником Христа на земле. Со времен декрета Ватиканского Собора 1870 года этот приговор является окончательным. Он не подлежит обжалованию. Наша церковь, всегда заботившаяся о поддержании связей со всеми разновидностями христианства - и даже с римским католическим христианством - никогда не относилась к этому приговору легкомысленно.

Такими же - если не еще более болезненными для нашей церкви, начавшей свою историю в Германии - были смертные приговоры, вынесенные ей на родине, где ее пути разошлись с путями национальных и революционных движений Германии того времени. Но она пережила приговор, вынесенный ей всем современным миром, только начинавшим интересоваться западной культурой. Этот мир, мир современной культуры, неизменно противостоял нашей церкви. Была совершена попытка преодоления разногласий. Снова и снова мир давал отсрочку нашей церкви. О, если бы Евангелическая церковь согласилась пойти на компромисс с требованиями современного человека! Если бы она, в конце концов, согласилась отказаться от своих неразумных догм и своей несгибаемой веры в Писания! Тогда мир дал бы этой церкви еще один шанс! В противном случае она должна исчезнуть!

И столь же болезненным для Лютеранской церкви был ультиматум, предъявляемый ей на протяжении четырех столетий братскими Реформатскими церквями. Пусть лютеране провозгласят, в конце концов, что они готовы ввести у себя Причастие, проводимое совместно с реформатами! Вечеря любви не должна более оставаться символом непримиримой вражды! Необходимо единство в борьбе с общим врагом. Вчера этим врагом было Мусульманство - завтра это может быть русский атеизм или какая-то другая сила, угрожающая церкви. То величайшим врагом становится национализм, то идеалистическая философия или какая-то другая ужасная ересь, неожиданно возникающая в церкви. Но неважно, что или кто может стать этим врагом - лозунг всегда один и тот же: необходимо объединиться в монолитный фронт, в содружество единой церкви, к которой мы на самом деле принадлежим, для того, чтобы противостоять этому врагу, да, этому определенному, конкретному врагу, который никогда не появлялся ранее. Такова кальвинистская идея единства - идея, с которой Лютеранская церковь борется еще со времен Реформации.

Хотя это и чревато для нее новым "смертным приговором", однако Лютеранская церковь сохраняет верность в своем противостоянии ужасному искушению - оставить веру Реформации. Подобно другим церквям, она также ждет дня, когда разделенная церковь соединится. Она также желает бороться за полное и истинное единство христианского мира, взаимодействуя с другими общинами, когда это только возможно без ущерба истине. Она также молится о том, чтобы разделение на противостоящие друг другу конфессиональные церкви прекратилось. Она знает, что Иисус Христос, вечный Первосвященник, Спаситель Своей церкви, ходатайствует за всех нас перед Своим Отцом Небесным, молясь: "Да будут все едино".

Но ясно также, что мы не можем добиться единства, если прекратим свои попытки серьезного поиска истины. Ибо молитва "Да будут все едино" неразрывно связана с другим прошением: "Освяти их истиною Твоею: слово Твое есть истина". Потому мы молимся вместе с отцами Реформации: "Господь, храни нас незыблемыми в Слове Твоем" и "Пошли мир и единство на землю". Лютеранская церковь смогла пережить нападки мира сего, которым она подвергалась на протяжении последних четырех столетий, благодаря своей вере в то, что Господь производит суд, и что существование церкви зависит только от Него.

"Благодать вам та мир нехай примножиться в пізнанні Бога й Ісуса, Господа нашого!" (2 Петра 1:2).

Українська Лютеранська Церква.