Сайт душпастиря Павла

Глава 1. Лютеранская Реформация и западные церкви

Самый большой из адресованных лютеранской Реформации упреков заключается в том, что она разрушила единство церкви. Нам говорят, что она совершила ужасный грех, породив разногласия в западном христианском мире. Разумеется, в наши дни ни один трезвомыслящий католик не будет более пытаться сваливать всю вину разделения западной церкви на Реформацию. История поздней средневековой церкви - со времен Великого Западного раскола, когда две группы последовательно сменявших друг друга пап противостояли друг другу в Европе, до мерзостей папского ренессанса во времена Лютера - слишком ясно говорит об этом. Хорошо известно, насколько резкому и безоговорочному осуждению подвергался призыв к реформации церкви - призыв, раздававшийся по всей Европе на протяжении двух долгих столетий. И почему никакой реформы не пришло из Рима, также хорошо известно. Римские католики сами любят цитировать слова Клеменса Мариа Хофбауэра, адресованные Перфесу в 1816 году: "Будучи папским легатом, я имел возможность сравнить религиозное состояние католиков Польши и протестантов Германии, и пришел к убеждению, что отступничество от церкви произошло потому, что немецкий народ требовал - и по сей день требует - истинного благочестия. Реформация распространялась и поддерживалась не еретиками и философами, но теми людьми, которые действительно стремились к религии всеми своими сердцами. Я говорил об этом папе и кардиналам в Риме, но они не поверили мне; они по-прежнему твердо придерживаются мнения, что движущей силой Реформации было враждебное отношение к религии".

Но даже когда, путем апелляции к авторитету святого, в отношении отцов нашей церкви допускается, что были смягчающие обстоятельства, и часть - даже значительная часть - вины перекладывается на других, все равно остается обвинение Реформации в "отступничестве от церкви". И нам напоминают о последствиях этого греха: о духовном расчленении Германии, да и всей Европы, на почве конфессиональной непримиримости; о раздроблении Протестантства путем вечного его деления на составные части, пока, наконец, это не привело нас к хаосу американского Христианства, в котором более двух сотен различных деноминаций состязаются друг с другом; о том, что утверждение христианских миссий о несении нами спасительной евангельской истины всем народам, дискредитировано размножением противоречащих друг другу учений; о потере власти, пережитой церквями в связи с межконфессиональными противоречиями; о власти, которую государство и другие институции обрели над церквями, когда авторитет последних пошатнулся. Эти и другие подобные последствия разделения Христианства ставятся в вину Реформации.

Что Евангелическая Лютеранская церковь может сказать в ответ на выдвигаемое против нее обвинение?

Лютеранская церковь должна признать, прежде всего, что она всегда принимала это обвинение очень серьезно. Как много делали отцы нашей церкви для того, чтобы предотвратить раскол! На какие уступки они только ни шли, чтобы избежать разделения церкви! Каждая строка Аугсбургского Исповедания отражает их желание достичь согласия с Римом. Хотя это основное Исповедание нашей церкви с максимальной резкостью фиксирует моменты, отличающие ее от Энтузиастов, в нем все же можно обнаружить готовность к миру с Римской церковью, заходящую, как кажется даже самому Лютеру, дальше дозволенного. Во всяком случае, тот, кто "не мог ступать столь умеренно и легко", не мог написать Аугсбургского Исповедания в таком примирительном тоне, хотя и был способен принять его как выражение чистой евангельской доктрины. Он был полон беспокойства о том, как бы эта примиренческая политика не закончилась предательством Евангелия. После смерти Лютера - действительно имела место опасность того, что Меланхтон может принести в жертву единству западной церкви всю Реформацию. И, тем не менее, растущую лютеранскую церковь никогда не упрекали в этом стремлении к миру. В ее отказе от безусловного следования Реформатору и его импульсивному темпераменту - в данном случае имеется более глубокий смысл. Это демонстрирует, насколько серьезным было ее стремление сохранить внешнее единство церкви; на это указывает также тот факт, что нарушение этого единства в шестнадцатом столетии тяготило ее сердце на протяжении всей ее последующей истории.

Лютеранская церковь никогда не верила, что раскол западного христианского мира был необходимым процессом или подходящим средством достижения цели. Ибо это был процесс, который не только преобразовал монолитный духовный мир Средних веков в мир, имеющий разнообразные формыблагочестия (набожности)иполитики, многообразие которых было признано узаконенным, но он также породил конфликт между различными противоречащими друг другудоктринами.Заблуждение и грех должны быть включены в случаи - действительно наиболее важные случаи - разделения. Точно также, лютеранская церковь никогда не пыталась приуменьшить важность разделения, утверждая, что оно затрагивает только внешнюю или "эмпирическую" церковь, в то время, как истинная церковь - единая, Святая, христианская Церковь, которую мы исповедуем в символе веры, остается нетронутой. Разумеется, мы, смертные, не можем разделитьUna Sancta- Тело Христово - своими заблуждениями и своими грехами. Но мы можем покинуть эту истинную церковь, возможно, даже не познав ее; и то, что кажется в наших глазах только внешним расхождением, расколом в организации церкви, может в самом деле быть отступничеством. Ибо истинная церковь, церковь веры, основывается не на каких-то конкретных формах исторической церкви, подобно тому, как идея не основывается на средствах ее выражения. Мы не исповедуем веру как идею, когда произносим:Верую в единую Святую христианскую церковь.Лютеранское исповедание категорически возражает против такого ошибочного представления о церкви: "Мы говорим не о воображаемой, абстрактной церкви, существующей в каком-то "нигде"; но мы говорим и знаем наверняка, что эта церковь, в которой живут святые, существует, и находится здесь, на земле". Веровать в эту церковь - значит веровать в то, что в проявлении исторической церкви, с ней и под ее видом скрытоUna Sancta -Тело Христово - и что оно существуетвмире, являясь реальностью (хотя и скрыто от наших глаз).

Этим объясняется, почему старое Лютеранство было столь сильно заинтересовано в существовавшей в те времена церкви. Даже в вырождающейся церкви Средних веков, даже в папской церкви времен Ренессанса, она признавала Церковь Христову. Ибо даже в этой церкви номинально существовали Евангелие и Таинства Иисуса Христа - признаки истинной церкви. О церкви этого особенного периода судили точно также, как о церкви всех Средних веков. В те последние столетия антихрист мог бы успешно занять папское кресло, но его престол стоял в святилище, в храме Божьем. Даже когда средневековая церковь переживала самые свои мрачные дни, она все же по-прежнему сохраняла Евангелие, Святое Крещение и Причастие, хотя последнее было неполноценным и изуродованным "этим драконовским хвостом мессы", который "породил множество мерзостей и идолопоклонства". Каждый, кто думает, что Лютер и лютеранская церковь заблуждались, полагая, что Церковь Христова существовала даже в папской церкви того времени, должен тогда - если уж быть до конца последовательным - отрицать и тот факт, что Церковь Христова основывалась на Римской церкви в Средние века. Вполне возможно, что некоторые люди не видят, как видел Лютер, учрежденную Христом Власть Ключей заEgo te absolvoсредневекового священника. Вполне возможно, что кто-то не видит, как видел Лютер, истинной Вечери Господней за "множеством мерзостей и идолопоклонством" [католических] месс, и вынужден согласиться с суждением, высказанным в Катехизисе Хейделберга: "Следовательно, месса - это ни что иное, как отрицание неповторимой жертвы и страданий Иисуса Христа и достойное осуждения идолопоклонничество". Но, тогда уж всякий, разделяющий это мнение, должен согласиться с тем, что истинная Вечеря Господня в этом случае не проводилась ни в одной средневековой церкви; что средневековые соборы, возведенные для проведения мессы были "ни чем иным, как" храмами идолопоклонников до тех пор, пока последователи Цвингли и Кальвина не избавили их от алтарей и росписей, распятий и витражей, орнаментальных украшений и литургии, цитатников и литургического года, древних кратких молитв и гимнов; и что, за исключением разве что нескольких маленьких групп, Христианство более тысячи лет существовало во мраке идолопоклонства, лишенное Святого Причастия. Фактически, тогда было бы логично заключить, что папская церковь, как "синагога сатаны", не имеет абсолютно ничего общего с Церковью Христа.

Лютеранская церковь обдуманно и преднамеренно отвергла эту точку зрения. И она сделала это не из-за какой-то врожденной склонности к компромиссу или к полумерам, но из-за своей концепции церкви - концепции, которая позволила лютеранской церкви, - и даже вынудила ее, - признать, что истинная Церковь Христова могла также существовать и в Римской церкви. Следовательно, лютеранская церковь могла пойти так далеко, как она это сделала - для предотвращения разделения западного христианского мира и сохранения всех благословений церковного единства. Она отреклась только от одного, поистине революционного поступка Лютера, а именно - от сожжения им книг канонического права. Этим поступком Реформатор выразил свой протест против несправедливости, совершенной под прикрытием этого закона, а именно - против осуждения церковными властями чистой Евангельской доктрины. Но как этот поступок не помешал ему впоследствии основать предложения по преобразованию церкви на древних предписаниях книг канонического права, так и растущая лютеранская церковь неоднократно повторила в Аугсбурге в 1530 году, что "наше величайшее желание - поддерживать древнее церковное правление и авторитеты церкви, хотя они и созданы человеческой властью, при условии, что епископы поддерживают нашу доктрину и признают наших священников". Лютеранская церковь даже вернула в свои исповедальные книги оговорку, с которой Меланхтон подписал Лютеровские Шмалькальденские Артикулы. Один из этих артикулов "ясно показывает, что папа является самым настоящим антихристом, превознесшимся над церковью и противопоставившим себя Христу, потому что он не желает того, чтобы христиане были спасены без его власти, которая, тем не менее, представляет собой пустое место и не была ни заповедана, ни учреждена Богом". Меланхтон провозгласил, что, по его мнению, эти артикулы являются "правильными и христианскими, но, что касается папы - если бы он позволил сохраниться Евангелию, я считаю, что, ради мира и общего единства с христианами, которые подчиняются ему сейчас или могут быть подчинены ему впоследствии, мы должны согласиться с верховенством над епископами, которое принадлежит ему по человеческому праву". Это, вместе с Меланхтоновским "Трактатом о власти и верховенстве папы", написанным в том же духе, и также относящимся к официальным исповедальным книгам, представляет собой наиболее далеко идущую уступку, когда-либо сделанную папству какой-либо евангелической церковью. Это кажется просто уму непостижимым с точки зрения исповедания любой некатолической церкви.

Обо всем этом необходимо помнить тому, кто говорит о последствиях "раскола", тому кто говорит о разрушении единства церкви. Десять лет прошло с тех пор, как Лютер был отлучен от церкви, и его учение предано анафеме как ересь, прежде чем было написано Аугсбургское исповедание. И даже после этого попытки достичь примирения не прекращались. Конечно, эту упорную борьбу и долгие поиски мира и единства было бы невозможно понять, если бы наши реформаторы были заинтересованы в расколе, в основании новой церкви, отделенной от Рима. Если бы они стремились только к отделению от Римской церкви, было бы вполне достаточно громко воскликнуть: "Прочь от Рима!" - в ранние годы Реформации, в годы пробуждения национальных чувств. Но они были действительно заинтересованы, и каждый беспристрастный историк должен, не найдя никакого другого объяснения их поведению, признать этот их подсознательный интерес к чистой евангельской доктрине. Разумеется, их заявление было новым и совершенно беспрецедентным. Они претендовали на то, что вновь раскрыли значение Евангелия, которое до того было смутным, неясным и затуманенным ошибками, совершенными на протяжении многих веков.

Какая позиция сформировалась у церковных властей по отношению к этому утверждению? Даже если они не находили возможным оправдать его, если, попросту говоря, они были убеждены с самого начала, что это была всего лишь очередная ересь, разве они не исследовали эту так называемую ересь на предметparticula veri- доли истины, которая содержится в большинстве ересей? Едва ли в наши дни найдется такой католический теолог - по крайней мере, в странах, являющихся преимущественно протестантскими, который не применил бы к лютеранской Реформации старое правило, что истина замаскирована в каждой ереси - истина, незамеченная и забытая церковью, истина, отчаянно претендующая на свои права, но затем, по мере своего однобокого развития, ужесточающаяся в абсолютный стандарт и превращающаяся в ересь. Даже если бы лютеранская Реформация представляла собой такое явление, Римские власти тех дней заслуживали бы сурового упрека со стороны современного Католицизма. Ибо когда - за всю историю - проводилось фактическое исследование утверждений Лютеранства? Этого не было ни в Лютеровской канонической дискуссии, ни в Аугсбурге в 1530 г.; последующие конференции были более заинтересованы в формулировках воссоединения, чем в поисках истины, и собор собрался слишком поздно, чтобы сделать что-то большее, чем подтвердить и переформулировать ранее вынесенный приговор. Возможно - и даже скорее всего, что "независимый" собор, которого требовали лютеране, ничего не улучшил бы. Потому что к тому времени евангелисты потеряли доверие ко всем земным властям - даже к общему церковному совету - и заменили их полной властью Святых Писаний. Тем не менее, остается огромным упреком Римской церкви тех дней, что она не удосужилась даже взглянуть на то, оправданы ли - и насколько оправданы - утверждения лютеранской Реформации. Римские теологи пыталисьопровергнутьее, но они никогда не пытались ее хоть сколько-нибудьпонять.

Таким образом, евангелисты были поставлены перед выбором. Они вынуждены были подчиниться либо папе, либо Слову Божьему. Они вынуждены были отречься либо от чистой евангельской доктрины, либо от внешнего церковного содружества с папой Римским и его сторонниками. После того, как они, прилагая максимум усилий, попытались избежать скандала, связанного с открытым разрывом, после своего предложения пойти на некоторые жертвы, не приводящие к отказу от Евангелия, они избрали папское отлучение их от церкви и анафему Трентского собора. Но они никогда не признавали своего исключения из католической церкви. Наоборот, они думали о себе, как о членах католической церкви и настойчиво претендовали на названия "католическая" и "католическое" для своей церкви и своего учения, даже несмотря на то, что им пришлось учредить совершенно другие церкви. Впрочем, разговорное использование этого слова претерпело изменения, и термины "католический", "католическая" и пр. превратились в общепринятое определение той церковной деноминации, которую более правильно было бы называть "Римской" церковью, Евангелическая же лютеранская церковь, на самом деле никогда не отказывалась от своего права на данное название. Лютеранская церковь претендует на то, чтобы называться католической - в самом прямом смысле этого слова: она признает свою идентичность с ортодоксальной церковью всех времен и территорий и утверждает, что "в доктрине и обрядах ничего не было принято с нашей стороны против Святого Писания или католической церкви",contra scripturam aut ecclesiam catholicam.Поскольку Рим оттолкнул от себя евангелистов, лишив их своего дружеского расположения, то можно утверждать, что именно Римская церковь ослабила католицизм и разрушила единство церкви. В этом смысле Исповедальные книги Евангелической лютеранской церкви порицают папство за раскол церкви. Все, чего евангелисты требовали от епископов - то есть от церковных властей - не шло далее того, чтобы последние не подталкивали их к совершению греха против совести, вынуждая отречься от Евангелия. "Если они не идут на уступки, то им виднее, как они будут давать отчет Богу за свое упрямство, повлекшее за собой раскол". Это предупреждение, высказанное в Аугсбургском Исповедании, в Апологии звучит уже как обвинение: "Таким образом, жестокость епископов является причиной того, почему то каноническое правление, которое мы чрезвычайно желаем поддерживать, исчезло в некоторых местах. Им виднее, как они будут отчитываться пред Богом за рассеяние церкви. В этом случае нашей совести ничто не угрожает, потому что, поскольку мы знаем, что наше исповедание является истинным, богоугодным и католическим, нам не следует одобрять жестокость тех, кто подвергает преследованиям эту доктрину. И мы знаем, что церковь с теми, кто преподает верно Слово Божье и правильно проводит Таинства Алтаря, а не с теми, кто своими вердиктами пытается не только стереть Слово Божье, но также и уничтожить тех, кто учит правде и истине". Этой обвинительной тирадой отцы нашей церкви однажды уже отвечали на обвинение в том, что Лютеранская Реформация разрушила единство церкви. Это свидетельство было дано "пред Богом, среди всех народов и для всех будущих поколений", и оно до сих пор является ответом, который Евангелическая Лютеранская церковь дает в случае, когда ее обвиняют в разделении западного христианского мира.

Эта конфессиональная позиция, существующая и поныне, должна рассматриваться как то, чем Евангелическая лютеранская церковь обосновывает свое право на независимое существование - свое существование, как независимой церковной конфессии.

Конечно, лютеранская церковь может говорить только за себя, другие церкви должны сами искать аргументы в свою защиту, когда подобное обвинение выдвигается против них. Мы настойчиво возражаем против простодушия, с которым отлучение лютеран от Римской католической церкви семнадцатого столетия - приравнивается к отделению от церкви древних и средневековых сект, с одной стороны, и к последующим разделениям как среди католиков, так и среди протестантов, с другой стороны. Лютеранская Реформация имеет также мало общего с отделением баптистов, методистов и моравских братьев от церкви их времен, как она не связана с отпадением от церкви новатиан, вальденсов и гуситов. Когда мы так говорим, то вовсе не собираемся утверждать, что все эти отделения были неоправданными. Например, когда методисты, после долгого сопротивления отделению от церкви Англии, пришли к тому, что организовали свою собственную церковь, у них были на то очень уважительные и веские причины - причины, которые также в высшей степени справедливы с позиции Евангелической Лютеранской церкви. Тем не менее, это разделение очень сильно отличалось от раскола между старой евангелической церковью и папством. Это даже еще более соответствует истине относительно бесчисленных трещин, появившихся на почве Кальвинизма, где идея о том, что церковь должна быть "реформирована в соответствии со Словом Божьим", была постоянным источником разлада и разделения, так как согласие по поводу того, чего же требует Слово Божье, никогда не могло быть достигнуто. Следовало ли церкви, реформированной в соответствии со Словом Божьим, иметь пресвитерианскую, или же конгрегационистскую форму правления? Таким образом, вопросы, занимавшие последователей великого Кальвина, продолжаются до тех пор, пока дело не доходит до вопроса (обсуждаемого даже в Реформатских конфессиях!) - допустимо ли использовать орган во время христианского богослужения?

Мы приводим эти примеры потому, что многие сегодня призывают христианский мир покаяться во всех разделениях в церквиen bloc,как таковых. Но мы можем раскаиваться в тех грехах, которые сами совершили. Лютеранская церковь - также должна исповедать свою вину в этой области. Например, она должна признать свою вину в том, что заключила мир с тем, с кем не должна была этого делать. Она должна исповедать свою вину в том, что не установила более прочного мира и единства с теми, с кем у нее может быть полное духовное содружество. Лютеранские церкви должны признать тот факт, что общение у алтаря - которое, даже в наши дни, позволяется не везде среди тех, кто придерживается лютеранского учения о Святом Причастии - это огромное упущение и грех против Бога и наших братьев по вере. Наша церковь может и должна раскаяться в этом. Но разделения между баптистами Седьмого Дня, баптистами Свободной Воли и баптистами Предопределения Двойственного Семени в Духе не входят в сферу нашей ответственности. Мы должны пойти еще дальше. Также ошибочно рассматривать все отделения от Римской церкви, имевшие место в век Реформации, в том же ключе, что и отделение лютеранской церкви от папства. С самого начала наша церковь была вынуждена возражать в своих исповедальных книгах против такой идентификации и, ради правды, вынуждена была сознательно держаться в стороне от множества других попыток реформации, предпринимавшихся одновременно с ней. Такое отношение породило второй серьезнейший упрек.

"Благодать вам та мир нехай примножиться в пізнанні Бога й Ісуса, Господа нашого!" (2 Петра 1:2).

Українська Лютеранська Церква.